Чингисхан. Книга 2. Чужие земли - Страница 58

— Артамон, я вот на тебя смотрю — и не врубаюсь. Мы ж ровесники, — он вздохнул, похлопал себя по выпирающему животу — Я вон как пострадал в битве за прибавочную стоимость. Гадом буду — по три часа в день трачу на качалку, и ни черта не выходит. А ты какой был — такой и остался. Где работаешь, Артамон?

— Я ж сказал — долгая история. Ты лучше скажи — где твои веснушки?

Витек снова недовольно просопел, потом покосился на водителя, на Теплого — и вполголоса ответил:

— Вывел. Специальную бабу из Германии заказывал, косметологиню. С веснушками не солидно.

Я кивнул.

Мы вылетели из города. И по улицам-то витьковский водитель гнал безбожно, а сейчас автомобиль словно шел на взлет.

— Скоро на месте будем, — зевнул Витёк.

— Место — это где?

— Сюрприз, Артамон! — он захохотал, показывая желтоватые прокуренные зубы. — Увидишь — ахнешь!

Мы сидим в отделанной деревянными панелями комнате отдыха. Кожаные диваны, столик с фруктами, шашлыком, закусками. Квадратная бутыль виски, толстостенные стаканы. Посреди столика высится странное сооружение. Начищенная бронза, прозрачная колба, в которой плавают сливы и виноградины, наверху, в специальной чашечке, укутанной фольгой, дымятся угли. Витёк объясняет, что это кальян, берет мундштук, соединенный длинной узорчатой трубкой с колбой, затягивается.

— Лафа!

За дверью — сауна, финская баня с сухим паром. Я в такой первый раз. Еще у Витька на участке есть вольеры с бойцовыми собаками, теннисный корт, несколько беседок и ландшафтный парк. Но самое главное — дом. Трехэтажный терем из красного кирпича, со спутниковой антенной на крыше и огромным гаражом в подвале.

Витёк живет, как помещик. Я и вправду ахнул, и не один раз, когда мы прогуливались по огромной, в несколько гектар, территории участка, раскинувшегося над Волгой и огороженного трехметровым забором. Несколько садовников в синих комбинезонах убирают снег. Выложенные красноватой плиткой дорожки подметены; скамейки, как в парке, фонари. Искусственное озерцо блистает голубоватым льдом, посредине торчит чаша фонтана. Водопадик, развесивший гирлянды сосулек, заснеженные камни, аккуратно подстриженные туи, молодые сосенки. А потом вышли к воротам.

— Смотри! — Витёк обвел рукой открывшийся вид. — Узнаешь?

Я узнаю. Да, вот как все сложилось…

Впервые я увидел место слияния Свияги и Волги лет в семнадцать. На дворе стоял октябрь, мы с пацанами поехали на рыбалку в Лагерное. Ночевали в чьей-то даче, пили венгерский сухач, жгли во дворе костер. Утром горе-рыбаки отказались вставать и я отправился на берег один, но выбрал не ту тропинку, долго блуждал по осеннему лесу, заваленному мокрыми опавшими листьями, и в конце концов вышел на высокий яр, с которого открывался фантастический вид на Волгу и Свиягу.

Я до сих пор держу в памяти ту картину. Солнце только что встало, с севера дул холодный ветер. Я стоял на крутом мысу, углом выдававшимся в речной простор. Передо мной расстилалась необозримая водная гладь, надо мной плыли облака всех видов и форм. Вдали, у линии горизонта, высились розоватые в лучах утреннего солнца облачные замки. Их подножья перечеркивали слоистые темно-синие облака. Рваные обрывки туч летели по небу, а над ними, где-то очень высоко, тянулись с востока на запад перистые «кошачьи хвосты». Хрустально прозрачный воздух звенел.

А посреди всего этого великолепия, сияя золотом куполов, белея сахарными колоколенками, плыл по Волге сказочным градом Китежем остров Свияжск. И потрясенный всем увиденным, я тогда решил: если когда-нибудь у меня появится возможность купить или построить тут дом, дачу, то я костьми лягу, но это сделаю.

Я вернулся, растолкал Витька и потащил с собой. Он всю дорогу ныл, но когда мы вышли на яр, тоже проникся увиденным и даже сказал, что у него прошло похмелье.

Увы, поселиться здесь у меня не сложилось. Зато мою мечту исполнил Витёк. Нет, не Витёк. Галимый. Лидер одной из бандитских группировок города Казани.

Я смотрю на моего погрузневшего друга, и в этот момент конь подхватывает меня и уносит в прошлое…

В свадебной юрте было душно. По щеке Есуган медленно ползла прозрачная капелька. Девушка сидела у очага, спиной к занавешенному входу. Отблески пламени играли на ее смуглых грудях.

— Тебе жарко? — шепотом спросил лежащий рядом мужчина, осторожно, одним прикосновением пальца снял со щеки капельку и лизнул ее. — Солёная…

— Это слеза, мой каган, — так же тихо ответила Есуган.

— Ты горюешь о своих родичах? — мужчина сел, набросил на обнаженные плечи девушки алый халат из китайского шелка. — Забудь, это были плохие люди. Коварные, злые и жестокие. Они не хотели мира в степи.

— О нет, мой господин, — покачала головой Есуган. — Тенгри свидетель: ты почтил меня своей милостью и сделал ханшей. Ты мне муж, и родичи мои теперь — твоя семья. О другом моя печаль. Есть у меня сестра… Имя ее Есуй. О достоинствах ее я могла бы говорить до самого утра! Лицо ее подобно лику Луны, тело ее крепко и гибко, как лезвие меча, волосы ее черны, как ночь, а глаза сияют, словно звезды. Недавно она вышла замуж за человека нашего племени. Что с ней теперь будет?

Мужчина задумчиво поскреб короткую рыжеватую бородку, повернул девушку к себе и посмотрел в глаза.

— Если она так красива, как ты говоришь, я велю разыскать ее. Но уступишь ли ты ей место подле меня?

— Да, господин, — коротко ответила Есуган, стараясь смотреть сторону.

— Ты все еще боишься меня.

— Я… Нет, о великий хан! Нет… Просто твои глаза… В одном отражается небо полдня, в другом — рассветное. Это странно.